— Товарищ генерал, может это провокация? Подарок от наших друзей-соседей. Чтобы дестабилизировать обстановку в республике. Уже сейчас наблюдаются серьезные перебои с продуктами и товарами первой необходимости. В том числе из-за возникшего ажиотажа и паники. Если в первые дни никто особо не обращал внимания на эти слухи, то на фоне огромных очередей и пустых витрин такие слухи начинают распространяться удивительно быстро и широко.
— Такая провокация имеет смысл, если только намечается что-то действительно важное. Через пару дней прогноз не сбудется и шумиха уляжется. Получается полная бессмыслица. Должна быть какая-то скрытая цель этой информационной атаки.
— По непроверенной информации, полученной от нашего источника в Народном фронте Азербайджана, там циркулируют слухи о возможном взрыве на Армянской АЭС. Наши эксперты и специалисты атомщики абсолютно точно это исключают. Но возможность диверсии существует.
Товарищ Баграмянц задумался.
— Что у нас в ближайшие дни ожидается?
Заместитель на секунду замер.
— Горбачев улетел с визитом в США.
Генерал произнес несколько витиеватых экспрессивных фраз на армянском, перевод которых можно опустить.
— Поднимай по тревоге личный состав. Предупреди пожарных и ГО, пусть срочно расконсервируют убежища. Аналитический отдел через два часа у меня в кабинете в полном составе. Пусть просчитают все варианты еще раз. От атомного взрыва до атаки боевиков на АЭС или сброшенной авиабомбы. Под особый контроль химические производства. Я — в ЦК к Аратюняну. Выполняй.
Конец интерлюдии
За день до землетрясения меня вызвали в штаб прямо с построения. При всем народе публично.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — вся моя хитрая конспирация накрылась медным тазом подумал я и ошибся.
Майор Жилинский, а кроме него моей персоной больше интересоваться некому, оказался хитрым и предусмотрительным. На мое недовольное бурчание, некоторую вольность общения в последнее время майор допускает, он лишь отмахнулся.
— Скажешь, что на тебя заявление из местной прокуратуры пришло. Писал объяснительную.
Логично. Секретных агентов и осведомителей публично перед строем к начальству не вызывают, а история с моим участием в армянском погроме уже расползлась по роте усилиями болтливого не в меру товарища Огнева.
— Скажи-ка любезный, откуда и от кого ты узнал о бензиновом трубопроводе. Из твоей тарабарщины ничего толком понять невозможно. Выкладывай подробности.
Ага, понятно. Начальство зашло в тупик в своих поисках расхитителей, и решило потрясти осведомителя на предмет дополнительных сведений. Ничего удивительного — трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если это вообще не кошка.
Виртуальных диверсантов и несунов может поймать только тот, кто их придумал, а в мои планы пока это не входит. Нельзя баловать начальство постоянными успехами и подарками — оно может и привыкнуть!
— Товарищ майор. Никак не могу назвать источник сведений. Товарищ мне доверяет, поэтому не могу назвать его имя. Это будет нечестно и непродуктивно, об этой установке знали буквально несколько человек, и малейший намек, что утечка пошла через него навсегда закроет этот канал ценной информации.
Двойник папаши Мюллера поморщился, слово ему подсунули хлорки вместо творога. С виду похоже, а по сути — несъедобно.
— Ты где слов таких нахватался? Канал, источник, утечка? Шпионских детективов обчитался? Сказал бы честно, что ничего больше не знаешь, а то наводишь тень на плетень.
На «слабо» меня в средней школе отучили реагировать, поэтому я тут же любезно соглашаюсь с начальством:
— Признаюсь. Ничего больше не узнал. Не получилось. С молодым никто по душам на серьезные темы говорить не хочет.
Товарищ Жилинский разочаровано вздохнул. Слишком наиграно, чтобы я поверил. Впрочем он и не старался меня убедить, зато зашел с другого бока.
— Надеюсь о вчерашних событиях в роте ты знаешь больше? Ты же в наряде вместе с ними был?
— Я спал, как убитый. В другом конце казармы, человек сто могут подтвердить этот факт. А что там непонятного, товарищ майор? Дагестанцы что-то не поделили с чечено-ингушами, и устроили драку, мы здесь причем?
— Забавное совпадение. Пару недель назад едва не случилась драка с участием тех же товарищей. И кто-то получил наряд вне очереди. Не находишь это странным?
— Особенности национального менталитета, наверное. Их лавашом не корми, дай подраться. Горные обычаи.
— Мента… Чего? — удивился майор
— Менталитета, товарищ майор. В психологии так называются характерные черты определенного народа или этноса.
Упс. Вылетело жаргонное словечко из будущего. Вот так и палятся попаданцы. С другой стороны, согласно собственноручно написанной автобиографии, которая хранится в личном деле, я интеллигент в первом поколении из семьи служащих, поэтому имею полное право щеголять умными словечками из Большой Советской энциклопедии. Там «менталитет» наверняка встречается.
— Алиби у тебя конечно замечательное, — усмехнулся майор. — Потерпевшие показали, что нападавших было не больше двух человек. А их было втрое больше. Как ты думаешь, кто способен на такой подвиг?
— Не могу знать. Дагестанцы — все, как на подбор, занимаются борьбой и вообще спортивные ребята. Там каждый второй разрядник.
Гражданин Жилинский хитро улыбнулся. Такое выражение лица я видел только у Чеширского кота, купившего мышеловку со скидкой и с готовой мышь внутри.
— Капитан Иванов считает по другому. Он сразу указал на одну единственную кандидатуру. Догадываешься чью?
Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу, покупая билеты у Кисы Воробьянинова на посещение одноименной пещеры.
С капитаном Ивановым получилась забавная и одновременно грустная история. Видимо я переоценил свои способности, загордился, зазнался и был грубо опущен на грешную землю.
Инсценировав физическую немощь и неумение подтягиваться, я выиграл для себя и своей компании две недели приятного отдыха на стадионе в сопровождении сержанта Сидоренко, тут же подкупленного и подмазанного лавашами с кефиром.
Первая неделя прошла замечательно, ее не смог испортить даже упитанный рядовой Лапшин, которого мы принялись дрессировать общими усилиями, благодаря чему наш жиртрест сильно похудел и смог подтянуться на два раза больше, чем изначально.
Но видимо я недооценил интуицию капитана Иванова, которых заподозрил что-то неладное, и решил устроить нам внеплановую проверку. Хотя теперь начинаю думать, что не без подсказки папаши Мюллера здесь обошлось.
В принципе ничего страшного, я рекомендовал подтянуться по семь-восемь раз — этого должно было хватить, чтобы продемонстрировать наши успехи, и не спалиться при этом.
Но капитан из комендантской роты тоже оказался не пальцем деланным, что подтверждает мою мысль, что ему заранее кто-то стуканул на нас.
Когда Леха, изображая предельное напряжение сил, тянул подбородок к перекладине в восьмой раз, этот хитрый гад с капитанскими погонами… со всей дури ткнул его авторучкой пониже спины! Леха от неожиданности взвился, забыв об «изнеможении» и чуть выпрыгнул на турник, изобразив нечто похожее на «выход силой».
Товарищ Иванов удовлетворенно констатировал, что мы — наглые обманщики и уклонисты, после чего решил выдать наказание «натурой», так сказать.
Для чего решил «проверить» наши бойцовские способности, вдруг мы его и здесь обманываем. На самом деле, капитан решил повалять нас мордами по песку в воспитательных целях, но его ждало жесткое разочарование.
Я вызвался первым, решив принять главный удар на себя. Однако поддаваться не стал. Судя по всему капитан злой как собака, что его провели какие-то молокососы, поэтому экзекуция ожидалась серьезная, а следом напрашивается еще и дисциплинарное поощрение на кухню или на «тумбочку».
Поэтому решил удивить и озадачить. Противник мне хорошо известен, еще по прошлой жизни, да и здесь успел увидеть несколько показательных боев в его исполнении, так что ничего серьезного не вижу. Для меня тогдашнего это был реально крутой авторитет и справиться с ним не смог бы при всем желании. Но сейчас за моими плечами более десяти лет занятий и тренировок, несколько реальных схваток, когда речь шла о спасении собственной шкуры. Сотни учебных боев с самыми разными противниками, в том числе весьма экзотическими. Профессионалом конечно не стал, но умение драться весьма пригодилось в бурные девяностые, да и потом тоже, если честно.